У американки Эдит Кушинг (Миа Васиковска) сложные отношения с потусторонними силами с самого детства. Когда ей было десять, призрак только что скончавшейся матери залез к девочке в кроватку и, приобняв костлявыми пальцами, пообещал следующую встречу у Багрового пика. Четырнадцать лет спустя тот же призрак явился уже выросшей и ставшей писательницей историй с привидениями Эдит вновь – причем с тем же предупреждением. Девушка, впрочем, еще не знает, что подлинную угрозу ей готовит не тот мир, а этот – в лице лощеного британского аристократа Томаса Шарпа (Том Хиддлстон) и его подозрительной сестры (Джессика Честейн). Первый разобьет ей сердце. Вторая сделает все, чтобы Эдит оказалась в родовом поместье Шарпов. Гигантской, полуразрушенной готической громаде, стоящей на залежах алой глины как на крови и прозванной местными… правильно, Багровый пик.

Реклама старательно позиционирует «Багровый пик», новый фильм мексиканского визионера Гильермо Дель Торо, как хоррор. Похожие на полуразложившихся трупов призраки атакуют из темноты, актриса Васиковска дрожит от страха в темных коридорах, Хиддлстон с Честейн по-сатанистски смотрят иcподлобья. Не стоит, впрочем, верить трейлерам. Действительно страшного здесь мало, а привидений не видит никто, кроме впечатлительной бедняжки Эдит – да и то, они ее скорее предупреждают, чем пытаются убить. Нет, Дель Торо, хотя и заигрывает с готикой, подразумевает жанр, даже более анахроничный – викторианскую историю любви. Любви того сорта, что одних сводит с ума, толкая на безумства, других же наделяет сверхъестественными, в сущности, талантами к выживанию.



Своей вере в любовь Дель Торо в «Пике» привержен до абсурда – романтичность этого фильма способна как очаровывать, так и отталкивать; она же пронизывает сюжет от и до, начиная с литературных амбиций героини Васиковски и ее отношений с отцом и заканчивая финальной разборкой в необъятном особняке Шарпов. Доведение до предела (и шаг дальше, за грань хорошего вкуса и правил приличя), вообще, оказывается здесь основным его приемом. Если призраки – то нарисованные, как живая мертвечина. Если насилие – то с раскроенными черепами и реками крови. Если готика – то доведенная до китча, платьев-штор и снежинок с кулак через проемы в крыше. Если любовь – то до постельных сцен и помутнения рассудка на грани с извращением.

Этот прием, при всей его обаятельности в теории, не очень-то работает. «Багровый пик» временами обаятелен, визуально эффектен и даже время от времени неплохо шутит (правда, добрая половина юмора стерлась в дубляже) – но никогда по-настоящему не захватывает дух. То ли дело в том, что в отличие от ранних квазихорроров Дель Торо, «Пик» лишен психотрагедийной базы (которой хвастал, например, «Лабиринт Фавна»). То ли – в том, что сам жанр викторианской женской кинопрозы, отягощенной призраками, давно покрыт трупными пятнами. То ли – в том, что размашистая, по идее, мелодрама временами смотрится, как комедия о вторжении впечатлительной американки с лопатой в чопорные обстоятельства чисто английского классового конфликта. Но, так или иначе – это первый полноценный промах мексиканца, не фильм, но монстр Франкенштейна, который в отсутствие электричества так и не оживает.